Татьяна Уколова, руководитель киноклуба «Кислород»
В день 73-летия Нобелевского лауреата Иосифа Бродского в сочинской Центральной городской библиотеке прошел поэтический флешмоб «Мой теплоход ошвартовался в Сочи…». Молодые поклонники поэзии Бродского читали его стихи и выбирали короля чтецов, смотрели фильмы о Бродском и делились друг с другом своим пониманием творчества поэта.
Второго января, в глухую ночь,
мой теплоход ошвартовался в Сочи.
Хотелось пить. Я двинул наугад
по переулкам, уходившим прочь
от порта к центру, и в разгаре ночи
набрел на ресторацию «Каскад».
Имеено этими строчками из стихотворения «Альберт Фролов» цикла «Школьная антология», вписавшими топоним Сочи на литературную карту в стихах великого поэта, хочется начать рассказ о дне рождения Иосифа Бродского, который, как и во всем мире, отметили и в Сочи.
24 мая Иосифу Бродскому исполнилось бы 73 года. В день рождения Нобелевского лауреата его почитатели собрались в читальном зале Центральной городской библиотеки (специально открывшемся в выходной день), чтобы прочесть стихи поэта, почтить его память и еще, наверное, просто посмотреть друг на друга.
В этот день молодежное объединение «Русская речь» и Централизованная библиотечная система города Сочи организовали мероприятие, определив его как поэтический флешмоб «У Иосифа Бродского» — «Мой теплоход ошвартовался в Сочи…»
Несмотря на ранний час, в зале собралось с полсотни любителей поэзии, большей частью – школьники и студенты. Надо сказать, что Бродский, по моим наблюдениям, – любимый поэт той части молодежи, которую принято называть продвинутой. Пушкина они не любят. Надо полагать, за простоту рифмы и стиха, и главное, за его наличие в школьной программе, давление статуса главного русского поэта и так далее. Другое дело — Бродский.
Начался «флешмоб» с того, что бессменный руководитель «Русской речи» и двигатель культуры Юрий Ратнер в очередной раз рассказал собравшимся, как он «прописал Бродского в Сочи».
«Это было в 2001-м или 2002 году, работники библиотеки напомнили мне, что у Бродского есть школьный альманах и стихи, посвященные школьным товарищам. И одно из них называется «Альберт Фролов», где рассказывается, что Бродский был в Сочи только одну ночь и зашел в ресторан «Каскад». Это послужило поводом для того, что я решил «охмурить» директора ресторана Гудова. Я пошел к нему, рассказал, что это для него лучшая реклама, что у вас был Бродский. Предложил: сделайте столик Бродского, повесьте табличку, что в этом ресторане был Нобелевский лауреат. И до сих пор, когда меня видит, он чуть ли не падает в обморок, потому что два года подряд на халяву мы звали по сто человек гостей, и он накрывал полный стол. Там были вина и всякие напитки, закуски, сладкие, горькие, мясные, рыбные. Собрались любители поэзии, представители нашей администрации, культурной общественности города. Был венецианский карнавал, выступали чтецы, джазисты, незабвенный Михаил Казаков. Все остались ужасно довольны. Потом много лет подряд, каждый год 24 мая мы проводили вечера в разных местах: и в Органном зале, и в Доме Барсовой, а вот сегодня здесь. Мы решили прописать Бродского в городе Сочи, я не знаю, понравилось бы это Бродскому, скорее всего, нет. Да Бог с ним. Поэт всегда прописан там, где есть поклонники его поэзии и люди, в сердцах которых звучат его стихи».
Как и положено, в этот день в стенах библиотеки звучали стихи Бродского, выступления о поэте, молодежь соревновалась в турнире чтецов, но отнюдь не за призы и дипломы. Практически все были рады самой возможности почитать стихи, так сказать, на широкой публике.
Юрий Ратнер, руководитель объединения «Русская речь»
«Фишкой» флешмоба стало интервью с поэтом. Юрий Ратнер, спрятавшись за книжные полки, в микрофон отвечал на вопросы интервьюера, а с экрана все это время на присутствующих смотрел Иосиф Александрович. Так что на какой-то момент показалось, что где-то рядышком незримо присутствует и сам Нобелевский лауреат.
Автор этих строк на правах руководителя местного киноклуба «Кислород» рассказала о Бродском в кинематографе. Фильмы «Полтора кота» и «Полторы комнаты» — своеобразное признание выдающегося мультипликатора Андрея Хржановского в любви к поэзии Бродского.
«Полтора кота» — это получасовой коллаж, составленный из рисованных котов, видеоархивов поэта, стихов и воспоминаний. У соседей Анны Ахматовой был шумный и чересчур активный кот, так что Ахматова говорила, что это не кот, а целых полтора кота, и добавляла: «Вы не находите, что он похож на Иосифа?» Кот – чуть ли не главный альтер-эго поэта – то сидит в кинотеатре, то играет лапой на арфе, дирижирует оркестром. Известно, что сам Бродский не раз говорил, что в прошлой жизни был котом и хотел бы им оставаться в будущей.
Художественный фильм «Полторы комнаты» назван так по одноименному эссе поэта о жизни в ленинградской коммуналке, посвященному его родителям. Этот фильм-воспоминание – вольное и довольно избранное повествование о жизни Бродского. Глазами 11-летнего Оси мы видим и послевоенный Ленинград, и очереди в туалет, и случайную встречу с Шостаковичем. А вот уже взрослый Ося из-за океана звонит маме и папе в ту же старенькую коммуналку. Компанию рисованным котам на этот раз составляет трогательная чета сорок-фигуристок – тоже образ, но уже родителей поэта. А главное, сбывается главное завещание Бродского: «Я верю, что я вернусь. Поэты всегда возвращаются…» – и он возвращается в Санкт-Петербург, без родителей, с неоновыми вывесками, «кофе-хаузами», совсем другим, почти московским, ритмом жизни.
Завершили киноэкскурс отрывки из документальных «Прогулок с Бродским», снятых в Венеции за три года до смерти поэта, и фильм-концерт «Дуэт для голоса и саксофона с оркестром» в исполнении Михаила Козакова и джазмена Игоря Бутмана. Хоть сам Бродский, по признанию ближайшего друга Евгения Рейна, не слишком жаловал, как его стихи читает Козаков.
Бродский называл себя русским поэтом, всегда оставаясь при этом гражданином мира. В условиях железного занавеса он был человеком вне системы. Осужденный на принудительный труд на максимальный срок по статье «тунеядство», он вспоминал ссылку в архангельской глуши как самое счастливое время в жизни. Он считал, что поэзия — единственный противовес смерти, только в вечных текстах смертный человек может обрести бессмертие.
«Бродский писал о том, что сердце поэта в текстах. Хоть его называют трагическим поэтом, но я не вижу особого трагизма. Все стихи Бродского, даже самые мрачные, натуралистические, всегда наполнены мыслью о том, что человека не будет, от него останется прах, кости, тление, а строки, написанные им, останутся даже тогда, когда земная цивилизация исчезнет, а они будут жить где-то там, в мире частиц. Это может быть, ошибочное, а, может быть, и провидческое понимание Бродским роли поэта и поэзии. У него была мания величия, он был немного сноб и считал, что выше поэта нет должности и выше оставленного после смерти великого текста, нет ничего», — говорит Юрий Ратнер.
Преодоление смерти через текст в поэзии Бродского – практически продолжение пушкинского: «Нет, весь я не умру — душа в заветной лире / Мой прах переживет и тленья убежит…»
В общем-то, все не так уж плохо. Бродский не забыт, а даже любим молодыми и немолодыми сочинцами. Неясно только, почему факт пребывания поэта в Сочи, который мог бы стать славной страницей в истории города, еще одним достоянием в удивительной, но малоизвестной его биографии, да, в конце концов, объектом событийного туризма, несмотря на все старания подвижников, по-прежнему не то чтобы замалчивается, а скорее, не вспоминается. Не говоря уже о том, будет ли вообще через пару лет ресторация «Каскад» стоять на том же месте, где в глухую ночь в нее заглянул великий поэт. Так что давайте, что ли, пользоваться такой возможностью, пока она у нас есть.
Фото Жанны Позоян
