Владимир Костиников, краевед
Окончание
В августе 1860 года князь А.И. Барятинский во Владикавказе провёл совещание, на котором рассматривались вопросы покорения Западного Кавказа. В противовес плану генерала Г.И. Филипсона, предусматривавшего постепенное подчинение народов Западного Кавказа, Н.И. Евдокимов предложил провести вытеснение шапсугов, абадзехов и убыхов к побережью Чёрного моря и поставить их перед выбором: переселение на равнины Северного Кавказа или в Турцию. План Н.И. Евдокимова был принят.
Главным театром военных действий стал Западный Кавказ. Евдокимов взялся за дело, как всегда, со всей энергией, на какую был способен. Прожив жизнь по законам войны, он не сомневался в своей правоте. Его слова: «Первая филантропия — своим; горцам же я считаю вправе предоставить лишь то, что останется на их долю после удовлетворения последнего из русских интересов», — стали известны в России не менее чем мрачная шутка генерала Шеридана по поводу «хороших мёртвых индейцев» в Соединенных Штатах.
Русское командование черкесы просили разрешить послать свою депутацию в Петербург, чтобы удостовериться, действительно ли к ним предъявляются требования по воле царя. Когда им в этом было отказано, то они попросили послать с такою же целью представителей в Тифлис к наместнику. В Тифлисе князя Барятинского тогда уже не было, и депутаты от абадзехов — Гассан Бидхев, от убыхов— Хаджи-Керендук-Берзек и от шапсугов — Ислам-Тхаушев, в сопровождении князя Мамат-Лоова, явились к командующему армией, генерал-адъютанту князю Орбелиани, который подтвердил все требования Евдокимова и объявил, что император в скором времени сам приедет в Кубанскую область, и если пожелает, то может выслушать их просьбы.
Осенью 1861 года император Александр II лично хотел убедиться в достигнутых успехах на Западном Кавказе и посетил Кубанскую область. Генерал Евдокимов доложил ему план покорения Западного Кавказа в течение пяти лет. Император заметил, что вряд ли западные державы дадут ему столько времени для окончания этой задачи. На это замечание генерал ответил, что он назначил этот срок только ввиду могущих встретиться препятствий, но он надеется кончить войну раньше.
Александр II дважды встречался с представителями горцев. Первая встреча произошла в Тамани 11 сентября 1861 года, куда «прибыли более 500 мирных и немирных черкесов с намерением просить Государя не выселять их с Кавказа». Через неделю, 18 сентября 1861 года, в местечке Хамкеты Александр II принял депутацию черкесов в количестве 50 человек.
Представитель убыхов Хаджи-Берзек от имени всех просил императора принять их в русское подданство, но просил дать им возможность остаться на прежних местах жительства. Однако царь заявил: «Я даю месячный срок — Абадзехи должны решить: желают ли они переселиться на Кубань, где получат землю в вечное владение и сохранят свое народное устройство и суд, или же пусть переселяются в Турцию». Все предложения о мире и изъявления покорности горцами отвергались с ходу командованием царских войск.
К весне 1863 года русские войска заняли 6ольшую часть территории Западного Кавказа, кроме Черноморского побережья.
Черкесы решили отстаивать свою независимость не только оружием, но ещё внутренними преобразованиями. Этому много способствовали появившиеся среди них иностранные агенты, которые убеждали горцев продолжать воевать с Россией и говорили, что Англия, Франция и Турция принимают их под своё покровительство и объявят России войну. Такими обращениями горцы были воодушевлены, и главнейшие их племена – абадзехи, шапсуги и убыхи послали своих выборных старшин в Сочи, где 13 июня 1861 года они сговорились действовать объединёнными силами. На этом совещании черкесы единогласно решили учредить чрезвычайный союз и сохранять в стране внутренний порядок. Для управления союзом был учреждён меджлис, названный «великим свободным заседанием». Весь край был разделён на 12 округов, в каждом из них назначали ответственных лиц. Здания меджлиса построили на берегу реки Псахе (Мамайка).
Черкесские старшины обратились к английскому консулу в Сухуми Диксону, сообщая о создании меджлиса, прося довести до сведения английского правительства о посягательстве на их независимость со стороны русских войск; они жаловались, что для покорения черкесов генерал Евдокимов окружил их край со всех сторон.
Письмо, посланное английскому консулу, до адресата не дошло и попало в руки царского командования. В докладе князя Гагарина описывается, как это произошло. Письмо, написанное на турецком языке, было отдано для передачи в Сухуме Диксону джигетскому (джигеты-южные соседи убыхов – прим. К.В.) жителю Абычу Сомехо. Побуждённый любопытством, Сомехо распечатал письмо и сломал при этом печать, после чего боялся передать по назначению и сохранил у себя. Когда же убыхи, не получив ответа, спросили Сомехо, отдал ли он письмо, последний сказал, что отдал его не самому консулу, которого не застал дома, а его человеку, и в подтверждение принёс очистительную присягу. Наконец в июне 1862 года, желая извлечь из этого письма возможную пользу, он вручил его начальнику укрепления в Гаграх полковнику Стражецу.
Царское правительство было весьма обеспокоено обращением убыхско-адыгейского меджлиса к европейским державам. Международное положение России в это время было достаточно напряжённым. Поэтому перехваченное письмо убыхов было направлено военным министром генералом Милютиным вице-консулу князю Горчакову для «сведения и соображения». Милютин при этом уведомлял Министерство иностранных дел, что «непокорными горскими племенами Западного Кавказа весною сего года (1862. — прим.) отправлено посольство к представителям Англии и Франции в Константинополе с просьбою о заступничестве против русского оружия».
Действительно, согласно постановлению чрезвычайного собрания меджлиса, в июне 1862 года было отправлено такое посольство, причём во главе его стоял убых Измаил-Баракай-Ипа Дзиаш (Дзейш), который, по словам князя Гагарина, «с некоторого времени присвоил себе исключительно роль дипломата и разыгрывает её довольно удачно, действуя на воображение своих единоземцев грамотами с множеством печатей и громкими именами главных деятелей Запада».
Н. П. Колюбакин
Одновременно с этим, в виду наступления царских войск под начальством генерала Евдокимова на абдзехов со стороны Кубани, меджлис постановил «обнародовать призыв к священной войне и отправить в землю абдзахов на всё лето несколько тысяч человек и принудить к такому же содействию джигетов».
Сообщая начальнику главного штаба Кавказской армии о действиях меджлиса, кутаисский генерал-губернатор Н.П. Колюбакин констатировал: «Очевидно было, что противу войск графа Евдокимова, решающих, можно сказать, судьбы Кавказа, соединились, одушевлённые беспримерным единомыслием, все живые силы непокорных земель». Чтобы отвлечь внимание горцев, скопившихся уже в больших массах, от всех обществ Западного Кавказа против войск левого фланга, кутаисский генерал-губернатор решился произвести диверсию на какой-нибудь из прибрежных пунктов Чёрного моря, заселенных племенем непокорных горцев. Решено было сделать высадку на урочище Псахе, против зданий меджлиса.
В середине июля Н.П. Колюбакин прибыл в Сухум. По его приказу войска грузились на паровые суда: корвет «Рысь» и шхуну «Туапсе». Паровой транспорт «Эльборус» отправлялся с генерал-губернатором к укреплению Гаграм, где, взяв стрелковую роту Кавказского линейного № 33-го батальона, должен был присоединиться к отряду.
Я. Н.Барахович
Распоряжался посадкой людей капитан генерального штаба Я.Н.Барахович.
Биографии командиров этого дела чрезвычайно интересны в том смысле, что оба они были прототипами действующих лиц лермоновского произведения «Герой нашего времени». Якова Никифоровича Бараховича ряд исследователей считает прообразом контрабандиста Янко из Тамани. Грушницкий — это довольно злая карикатура на Николая Петровича Колюбакина.
Погрузив войска, отряд кораблей пошёл к урочищу Псахе. Пароходы вели на буксире десять азовских баркасов.
Шли малым ходом, соблюдая всевозможную тишину. Пароходы стали в одну линию: корвет и шхуна на ближайший орудийный выстрел, а транспорт на дальний. Затем весь десант пересажен с судов на баркасы. Все лодки почти одновременно подошли к берегу; стрелки выскочили на прибрежный песок, а баркасы, отойдя саженей на 15, бросили якоря и выстроили также линию.
В этом месте прибрежная полоса песка и гальки была шагов на 30 ширины, а затем возвышался крутой скалистый подъём, покрытый лесом. Небольшая тропа от береговой полосы пролегала по дну оврага. После того дорожка выходила на ровную площадь, покрытую густым, хотя и молодым лесом, перепутанным плющами и лианами. Далее была площадка, очищенная от леса, на которой стояло три деревянных здания с крышами из дранки. Эти домики и составляли присутственные места администрации горцев, или меджлиса «великого и свободного заседания», где, кроме залы парламента, стояли ещё кунакская и молельная.
Построившись поротно, стрелки начали подниматься на гору; по неудобству подъема нужно было идти по одному человеку. Было ещё очень рано, и сторожа построек, вероятно, ещё спали. Только тогда, когда стрелки поднялись на площадку, почти на виду их, сторожа успели запереть все двери зданий. Спасаясь, они не могли подавать своих сигналов, из боязни попасть в руки солдат.
Выйдя на гору, стрелки рассыпались по лесу и образовали цепь вокруг площадки. Солдатам ещё на судах даны были смоляные кранцы, гвозди для прибивания их к стенам и спички со свечами из состава, который мог гореть и на ветру. Тотчас начали поджигать дома со всех сторон. Только в это время послышались в отдалении крики, а затем и несколько выстрелов. Между тем, работа по зажиганию зданий деятельно продолжалась; в некоторых из них загорались уже стены и крыши.
Перестрелка в цепи начала учащаться; к месту пожара стали сбегаться горцы со всех сторон. Вокруг по лесам поднялся страшный вой сигналов, которые всё больше и больше расходились по прибрежьям и в глубину ущелий. Слышно было, как кричали сбегавшиеся туда пешие и с гиками скакавшие всадники.
Сакли совсем уж загорелись, так что их не было никакой возможности потушить, почему войска сбежали вниз, на прибрежную полосу, осталась только в прикрытии рота 33-го батальона, которая вела перестрелку с горцами, все больше и больше собиравшихся к этому месту.
Когда две роты, лёжа под завалами, на песке, перестреливались с горцами, в ожидании спуска с горы третьей, никому нельзя было стоять на ногах: как только кто поднимался, десятки пуль осыпали его. Каждый прижимался к песку, укрываясь под гнилыми колодами, выглядывая из-за них только тогда, когда нужно было сделать выстрел. В это время начальник десанта, капитан Барахович, ходил сзади завалов. Пули сыпались на него со всех сторон, как дождь, взрывая и клубя песок, но, не обращая на то внимания, он продолжал ходить, делая необходимые распоряжения.
Пешие и конные партии горцев бежали из далеких мест от Сочи и Вардане, по прибрежной полосе. Корвет посылал иногда, в ту и другую сторону, гранаты, что заставляло приближающиеся отряды скрываться в лесу или всходить на верх берегового ската и по нему уже продолжать путь.
Как только стала спускаться с горы рота, бывшая в прикрытии, остальные две, дожидавшиеся её на берегу, побежали к баркасам и начали садиться на них.
На баркасах солдаты, сидя кучами, представляли хорошую цель для горцев, чем они и сумели воспользоваться. Черкесы больше метили в азовцев, стараясь перебить гребцов, рулевых и прислугу орудий. Оттого и потеря у азовцев была больше, сравнительно с милиционерами и стрелками. На одном баркасе до того перебили гребцов, что, не подоспей к нему на помощь катер с матросами, он остался бы, под выстрелами неприятеля, на произвол морского течения.
После возвращения баркасов десанта эскадра пошла в обратный путь, взяв опять гребные суда на буксир. Горцы, собравшись в большом количестве, продолжали выбегать на берег пешие и выезжать конные. По мере того как суда двигались вдоль берегов, скакали около 500 всадников, по направлению к Сочи, предполагая, вероятно, как бы там не сделали новую высадку. По временам корвет на ходу бросал в них гранаты. Погоня за судами продолжалась почти до самой реки Сочи, где пароходы пошли полным ходом, а у горцев устали кони, пробежавшие по песку около 20 верст.
Всей потери с русской стороны было более 70 человек, выбывших из фронта, в том числе три обер-офицера. Большинство убиты и ранены на лодках. У горцев было убитыми и ранеными около 50 человек.
Высадкой 19 июля была достигнута самая главная цель, какая и предполагалась. Убыхи, находившиеся с северной стороны хребта, узнав о сожжении зданий «великого и свободного заседания», немедленно отправили в свою землю 80 всадников, которые привезли с собой более 100 убитых и раненых. Они также приостановили высылку подкреплений к абадзехам под предлогом, что русские крейсеры стали постоянно появляться у их берегов. Вследствие этого начались раздоры абадзехов с убыхами.
С декабря 1862 по июль 1881 года наместником на Кавказе пребывал великий князь Михаил Николаевич. С 1864 года он — Главнокомандующий Кавказской армией, а с 1865 года — командующий войсками Кавказского военного округа.
Именно в эти годы закончилась Кавказская война.
Главным театром военных действий стал Западный Кавказ. К концу 1863 года русские войска захватили 6ольшую часть его территории. Осталось непокорённым только Черноморское побережье.
Великий князь Михаил Николаевич замыслил план окончательного покорения Кавказа под своим личным предводительством. Для этого он собирался высадиться с войсками из Закавказья на Сочинское побережье.
Программу великого князя неожиданно разрушили действия генералов Н.И. Евдокимова и В.А. Геймана.
Успешные действия Даховского отряда генерала В.А. Геймана в феврале-марте 1864 года вызвали панику среди ещё непокорённых горцев. 25 марта был занят бывший форт Навагинский (Сочи).
26 марта 1864 года составлен на имя командующего войсками Кубанской области следующий рапорт (№285):
«25-го марта даховский отряд, спустившись из гор, занял без выстрела форт Навагинский. Вашему сиятельству известна важность этого пункта. Насколько занятием Дахо положено начало завоевания самой трудной части западного Кавказа, настолько занятием Сочи из гор делу этому полагается конец. В настоящее время вся нагорная полоса южного склона и бывший форт Св. Духа почти можно считать в наших руках.
Вашему сиятельству не менее известно, что быстрое и успешное занятие Сочи есть прямое следствие действий даховского отряда. Мы пользуемся теперь плодами прежних успехов. Действия наши в верховьях Белой, в истоках Пшехи и Пшиша обессилили некогда грозные племена южного склона. Форсированное движение через перевал к Туапсе и в особенности от Туапсе далее заставили их пасть разом. Не буду говорить, сколько трудов и усилий нужно было, чтобы подготовить и исполнить подобное дело.
Даховский отряд был бы особенно счастлив, если бы, в воспоминание настоящих успехов, имя его осталось неразлучным с именем Сочи. Ныне на месте бывшего форта Навагинского устроен пост Сочи. Если бы ваше сиятельство разрешили посту этому носить название Даховского, вверенный мне отряд счёл бы это за большую для себя награду».
После сообщения и главнокомандующему об успехах Даховского отряда 29 марта кораблём из Гагр была доставлена телеграмма, посланная из Тифлиса начальником главного штаба на имя генерала Геймана 24 марта 1864 года:
«Его Высочество, ускоряя свой выезд из Тифлиса, на днях полагает быть у вас в отряде, приказывает вам не форсировать действий, двигаться вперёд только тогда, когда за вами не останется неприятеля. Ждём приезда нашего курьера, чтобы узнать о ваших подвигах. Надеюсь скоро лично поздравить».
Даховский отряд стал готовиться к приезду Великого Князя. К приезду Его Высочества приказано было собраться всем старшинам племён, изъявивших покорность российскому императору. Приехали шапсуги, гои, убыхи, джигеты и несколько старшин ахчипсхувских. Тут были Заурбеек, Догомуков, Бабуков, Эльбус, Гечь-Решид и с ними целые толпы. Все они несколько дней ожидали прибытия брата Монарха.
Наконец, поутру 1 апреля, ещё издалека была замечена, по большим кожухам над колёсами, императорская паровая яхта «Тигр». Сильный шторм заставил простоять на якоре почти целые сутки, в одной миле от берега и в виду отряда.
Императорская яхта «Тигр»
Утром 2-го числа прибой настолько уменьшился, что уже представлял возможность спустить с берега баркас, и командующий войсками Кубанской области, генерал-адъютант граф Евдокимов вместе с начальником отряда, генерал-майором Гейманом явился на пароход для доклада Его Императорскому Высочеству.
Адмирал И.А. Шестаков в своих воспоминаниях «Полвека обыкновенной жизни» утверждает, что на яхте «последовало довольно неприятное объяснение с Евдокимовым, распоряжавшимся с севера». «Евдокимов безбоязненно разрушил программу Великого Князя Михаила Николаевича, желавшего лично нанести последний удар Кавказу с войсками из Закавказья, не принимавшими участия в трудах, которые повели к окончанию полувековой борьбы. Кубанским отрядам назначалось перейти только хребет и на юго-западном склоне его соединиться с десантом, высаженным на мыс Адлер самим великим князем. Гейман и Граббе не удовольствовались занятием хребта, а спустились с него к морю».
Отпустив Евдокимова и Геймана к отряду, Его Императорское Высочество в полдень изволил сесть на катер и, несмотря на довольно сильный ещё прибой, благополучно вышел на берег в сопровождении свиты.
Отряд был выстроен в линию на поляне, у подошвы высоты, занимаемой укреплением.
«Его Императорское Высочество, объехав войска сперва вдоль фронта, потом в середине между рядами колонн, благодарил всех за службу и подвиги, обнял перед фронтом генерал-адъютанта графа Евдокимова и генерал-майора Геймана и затем пропустил все части войск мимо себя церемониальным маршем, благодаря ещё раз каждую из них…
Осмотрев войска, Государь Великий Князь прибыл в укрепление, где уже приготовлены были палатки для Его Высочества и для всего штаба и где ожидали его старшины шапсугов, убыхов, джигетов и Ахчипсху. Великий Князь принял их по племенам, одних после других. Все они объявили, от имени всего народа, безусловную покорность и готовность исполнить все приказания, с единственною просьбою дать им возможность переселиться в Турцию, как страну, ближе им известную, нежели те земли, которые предназначены для водворения их на Кубани. Его Высочество изволил отвечать им, что согласен на их просьбы и даёт им месяц сроку для того, чтобы они могли приготовиться к переселению и выйти на берег с своими семействами; что, по истечение месяца, со всеми, которые не исполнят этого требования, будет поступлено как с военнопленными, для чего и будут к тому времени присланы ещё новые войска. Слова Его Высочества старшины приняли с видом полной покорности и повторили обещание в точности исполнить их».
На следующий день Михаил Николаевич поехал осматривать лагерное расположение войск. Часть отряда находилась на правом берегу Сочи, через которую устроен был саперами на скорую руку мостик для пешеходов; он был сделан полукруглой аркой и настолько длинен (поширине реки), узок и высок (на случай полноводья), что и у пешего, при непривычке, могла бы закружиться голова. Между тем, солдаты со страхом увидели, что Великий Князь, объехав лагерь на противоположной стороне, направился прямо на этот мостик.
«Bсe с душевным трепетом следили за ходом смелого коня, на котором Великий Князь проезжал впереди всех через это воздушное сообщение, построенное лишь для одиночных людей, и когда переправа кончилась благополучно, у всех душа отлегла — в особенности у сапер, которые на это смотрели, не чуя под собою ног».
Если до этого случая ходили разговоры про Великого Князя, что он… несколько трусоват, а М.Т. Лорис-Меликов в частном письме даже написал: «Великий князь боязлив и робок как заяц, не только на поле битвы, но и в мирное время. Робость эта, доходящая до болезненных проявлений, прирожденна ему с детства, как передали мне об этом некоторые члены Царской фамилии», — то теперь, вероятно, все должны были увидеть, что Михаил Николаевич вовсе не трусоват…
Телеграмма Великого князя Михаила императору о занятии Сочи
Вскоре состоялась ещё одна беседа графа Евдокимова с великим князем, и затем войска узнали, что от них требуется совершить поход в горы, выше Адлера.
Д.А. Милютин пишет в своих воспоминаниях: «Дело покорения Кавказа казалось уже законченным, и в дальнейших военных действиях надобность миновала. Но такая преждевременная и почти бескровная развязка не входила в расчёты многих личностей, жаждавших боевой славы; в самой среде ближайших сподвижников Великого князя главнокомандующего были недовольные на графа Евдокимова за то, что он повёл дело слишком поспешно и покончил прежде, чем разыгран был предложенный эпилог великой кавказской эпопеи. Нужно было хотя бы как-нибудь потешить войска и в особенности начальников, рассчитывающих на великие и богатые награды».
Официальную версию причин этого похода в не имеющую никакого стратегического значения долину реки Мзымта изложил в своих «Письмах с Кавказа» генерал Р.А. Фадеев, состоявший при Великом Князе Михаиле Николаевиче для «особых поручений»: «Великий князь главнокомандующий прибыл 2 апреля в Сочу. Его высочество принял изъявление покорности от старшин убыхов и всех их соседей. Но тем не менее приказал ускорить приготовления предположенной экспедиции пятью концентрическими отрядами во вновь покорившуюся землю.
Это решение было основано на самых серьёзных причинах и впоследствии было вполне оправдано событиями. Убыхи и джигеты покорились не силе, а панике, — и не даховскому отряду, а тем шести отрядам, которые сломили абадзехов и шапсугов и заранее внесли ужас в их души, — также тем приготовлениям, которые делались для нападения на них с юга, хорошо им известным. Но покуда масса войск стояла за горами, впечатление могло пройти, а силы даховского отряда были достаточны только для того, чтобы разбить скопище прибрежных горцев, если б оно напало на него, но ни в каком случае не для того, чтобы покорить и изгнать восставших убыхов, джигетов, ахчипсовцев и других. Для этого нужна была совсем иная пропорция войск».
Далее Р.А. Фадеев еще целую страницу разъясняет недостаточность «стремительного нашествия генерала Геймана»…
Лагерь русских войск 21 мая 1864 года. Кбааде
Весь апрель происходила подготовка похода нескольких колонн в район урочища Кбааде. Разрабатывались дороги, по которым отряды дошли к нужному месту, практически не встретив сопротивления местных жителей.
21 мая состоялся торжественный парад, ознаменовавший окончание Кавказской войны. Командующий Кавказской армией Великий Князь Михаил Николаевич зачитал манифест об окончании войны. Д.А. Милютин, передавая в Петербург телеграмму с победной реляцией, сделал это в более сдержанной форме, чем хотел Великий Князь. Михаил Николаевич немедленно потребовал объяснений, пожаловался на генерала Милютина самодержавному брату. Между ними произошла серьёзная размолвка.
За покорение Западного Кавказа всем участникам пожалована серебряная медаль. Кроме того, Государь учредил особый крест «За службу на Кавказе». Солдатам, принимавшим участие в Кавказской кампании, сократили срок службы с 20 до 15 лет и разрешили селиться на вновь отвоёванных землях после отставки. Не были забыты и военачальники: сам Главнокомандующий Великий Князь был награжден орденом Святого Георгия 2-го класса и саблей с алмазами, с надписью «За окончание Кавказской войны»; граф Евдокимов получил орден Святого Георгия 2-го класса, генералу Гейману вручили орден Святого Георгия 3-й степени. Войсковым частям были пожалованы Георгиевские серебряные рожки, Георгиевские знамена, специальные знаки отличия на головные уборы, знаменующие участие полков в Кавказской войне.
В наши дни эти события вспоминают крайне редко. И официально историческая дата в Сочи не отмечается.
