Александр Попков, адвокат
В семье моего деда, генерал-лейтенанта Советской Армии, никогда никто не вспоминал родителей, тема была запретной, а сильно я и не расспрашивал. Когда я заинтересовался, расспрашивать уже было некого. И только дальние томские родственники поведали легенду, что мой прадед был эсером и за это расстрелян Советской властью.
Занявшись генеалогией, я сначала нашел прадеда, крестьянина-кроликовода, в Мемориальских списках жертв репрессий.
Немного удивило обвинение в участии в белогвардейской организации в таежной глуши. И оно ставило под вопрос «эсеровскую» версию. Хотя понятно, что это зависело от фантазии следователей. После запросов в информцентры и архивы УВД и ФСБ по Томской области, выяснил, что архивное «расстрельное» дело хранится в архиве УФСБ. Завязалась длительная переписка, в ходе которой я документально доказывал свое родство с прадедом и согласовывал порядок ознакомления с делом. В итоге, архив переслал дело в УФСБ Сочи, куда меня и пригласили. Всего на переписку и пересылку ушло около двух лет.
Но нельзя просто так взять и почитать дело из архива ФСБ. Часть материалов была заклеена, там видимо, доносы и свидетельские показания. Государство тщательно оберегает фамилии доносчиков, чтобы у меня спустя почти 80 лет не возникло желания, например, пойти и отомстить за всё.
Я сразу же попросил предоставить мне возможность отфотографировать дело, что вызвало замешательство у сотрудников. Поначалу они пытались меня убедить, что это не положено, можно только читать-выписывать и всё. Однако я принес с собой совместную инструкцию Минкультуры, ФСБ, МВД о доступе родственников реабилитированных к «расстрельным» делам. Там четко сказано о возможности получить полную копию материалов дела. А кроме того, предусмотрено, что и оригиналы фотографий передаются родственникам по их желанию.
После всех споров и консультаций с архивариусами, чекисты сами подготовили и выдали мне оригинал фотографии и копии материалов дела с вымаранными ФИО. Сложно описать, с какими ощущениями я открыл дело, впервые увидел изображение своего предка и читал роковые для него бумажки.
Оказалось, что прадед, будучи по рождению рязанским крестьянином, действительно был эсером с 1905 по 1917 годы и за это несколько раз арестовывался: в 1913 г. московскими жандармами (после чего сослан в Нарым), в 1920, 1923, 1934 гг. — уже органами ОГПУ, и отсидел три месяца.
Он и его товарищи арестованы 1 июля. Первые показания на него выбили аж 27 июля. Первый официальный допрос — только 2 августа. Т.е. сначала придумали обвинение, потом арестовали, а затем уже подгоняли показания под нужную фабулу.
Сперва, как и полагается, пришли домой с обыском и изъяли охотничье ружье, которое стало основной уликой подготовки к вооруженному восстанию. Несомненно, двустволка и 17 патронов — это в самый раз для захвата власти.
Показания на уже арестованного прадеда дал заведующий местной больницей, такой же несчастный «контрреволюционер», впоследствии расстрелянный. В целом, всех людей, кто упоминается в деле, я нашел в списках казненных.
Весьма интересные подробности про участие в составе террористической группы партии социал-революционеров в убийстве пристава Хамовнической района г. Москвы и известном нападении на казначейство в Фонарном переулке. Непонятно, насколько можно доверять именно этим показаниям, но, мне кажется, они более достоверны, чем остальные признания.
Очевидна инквизиторская практика выбивания из людей признаний. Первые три листа допроса подследственный пафосно отрицает свою вину, а затем, когда ему предъявили фрагмент показаний врача о «вербовке кадрового эсера Попкова Г.В. в повстанческую организацию», кардинально меняет риторику: «Для меня сейчас вполне ясно, что полностью разоблачен и у меня ничего не остается, как только встать на путь откровенных показаний…».
В итоге предъявлено фантастическое обвинение, что он являлся активным участником эсеровско-монархической(!) повстанческой организации, готовящей вооруженное восстание против соввласти, вербовал других и вошел в боевую группу. Тут и японская разведка, и белогвардейщина, и целая повстанческая дивизия. Заодно обвинению пригодилась двустволка, изъятая при обыске. Другие два доказательства — показания врача и собственное признание. Вполне достаточно для расстрела.
Судьба человека решена споро. Тройка. Решение № 7112. Расстрелять.
Расстрелян то ли 17 августа, то ли 17 сентября 1937. Весьма показательная путаница с месяцем: у палачей так много работы, что им тяжело вести точный учет.
В 1959 году прадед полностью реабилитирован за отсутствием события преступления. Военный трибунал Сибирского военного округа установил, что указанные контрреволюционные организации не существовали, а все материалы дел сфальсифицированы. Фактически из-за неуемных фантазий и карьеристских побуждений кучки НКВДшников сотни людей были уничтожены.
Остаётся только поблагодарить всех, кто мне помогал восстановить память о прадеде: мою сестру Тамару, сотрудников архива УФСБ Томской области, сотрудников УФСБ по г. Сочи.
P.S. Для юристов интересно, что процессуально очень много схожего и с нынешним УПК. Вот формальное ознакомление с материалами дела. Эталон иезуитства.
P.P.S. Ещё интересные фрагменты из дела:
«Сообщил, что вооруженное восстание против соввласти намечается в момент нападения на Советский Союз капиталистических государств, в частности, Японии и Германии».
«В колхоз вступил только год тому назад, да и того в силу того, что был обложен индивидуальным налогом на 800 руб. и, чтобы избежать уплаты, укрылся в колхозе».
«Моя деятельность определялась только тем, что я покрывал и поощрял разлагательскую работу предколхоза, но для того, чтобы законспирировать это, я на собраниях выступал против него, а в действительности молчаливо поощрял его».
«В разное время я имел до 4 лошадей, 3 коровы, 2 телки, 1 овца, землю не обрабатывал, за исключением усадебного участка. Основным занятием было извозное дело и лесозаготовки. … Кроликов имел до 500 штук».
Достаточно ценна в генеалогическом плане информация о рождении прадеда в д.Арестово под Рязанью. Однако поиски в рязанском архиве ничего не дали, Попковы там на 1883—1885 не проживали. Видимо, предок мог специально изменить информацию про родственников, дабы и тех не замели.
Путаница возникла и в вопросах родства. Двух сыновей Григория Васильевича (помимо моего деда), о которых идет речь в допросах, из родственников никто не упоминал, их судьба неизвестна. А вот всегда считавшаяся сводной (по матери) сестра моего деда Александра Александровна записана в уголовном как Александра Григорьевна, т.е. как родная сестра. Вполне возможно, что меняли имена-отчества, чтобы избежать клейма «врага народа».
