Татьяна Уколова
Первого июня в Сочи открылся 25-й, юбилейный «Кинотавр» — главный фестиваль отечественного кино в России. Еще задолго до церемонии стало известно, что почетный приз «За художественный язык, оказавший влияние на мировой кинематограф, и бескомпромиссную гражданскую позицию» будет вручен известному режиссеру Александру Сокуров. Поднявшись на сцену, автор «Молоха» и «Тельца» неожиданно для всех вместо взаимных комплиментов обратился к Президенту России с просьбой освободить из тюрем политзаключенных.
— Сколько людей лишены свободы в нашей стране! Кто-то грешен перед людьми и Богом, кто-то имеет свое представление о том, какой должна быть наша страна, и это не совпадает с представлениями государственных органов… Всегда были, есть и будут люди, которые будут отстаивать интересы демократии в нашей стране, которая сейчас нездорова. Была бы моя воля, я бы обратился к президенту и сказал: «Господин президент, отпустите их всех на волю!» — заявил Сокуров.
В поддержку его слов в зале поднялись несколько человек, а затем и подавляющая часть собравшихся. О реакции на речь прославленного режиссера присутствовавших в зале первых лиц города и края можно лишь догадываться…
На следующий день в рамках «Кинотавра» состоялся мастер-класс Александра Сокурова для кинематографистов и гостей фестиваля. В первом же вопросе режиссера попросили прокомментировать его сенсационное заявление.
Сокуров дал четко понять, что вопрос содержания в тюрьмах большинства заключенных для него однозначен. И сочинский «Кинотавр» стал подходящей площадкой для того, чтобы озвучить это мнение.
— Мое обращение было связано с тем, что в тюрьмах Российской Федерации сидит очень много молодежи, огромное количество. Я по своим обязанностям бываю в колониях, я вижу, что сейчас там происходит и кто там сидит. Я говорил президенту на разных официальных всякого рода собраниях, что стране нужна серьезная реформа этой системы и серьезная реформа уголовного права, которая касалась бы способов, поводов ограничения свободы. Я в этом уверен, и никто меня не может переубедить. Люди, которые совершили страшные преступления, наказаны Богом, и они свою чашу выпьют. Одновременно с тем, я считаю, что большая часть Уголовного кодекса, по которому граждане сидят в тюрьмах, не соответствует степени масштабу наказания, кары этой. Нет необходимости лишать людей жизненного права быть свободными, — сказал режиссер.
Ближе к концу мастер-класса Сокуров попросил не расценивать свое обращение к Президенту относительно фестиваля «Кинотавр».
— Я боюсь, что будут большие неприятности у фестиваля после моего выступления. Я приношу сейчас здесь официальные извинения за каждое слово, сказанное там. Мы на родине и должны говорить все, что думаем, ошибаясь, заблуждаясь. Но кто, кроме нас, сможет этим заниматься? Никто. Кому все эти конюшни разгребать? — обратился к собравшимся Сокуров
Кроме того, он затронул очень важную тему взаимоотношений художника и власти, о которой сегодня не принято говорить, — о том, что художник и государство находятся сегодня по разные стороны баррикад.
— Зрителя интересует наша совесть и наше поведение. Наша настойчивость, наша приверженность принципам, наша порядочность. Не наше обслуживание разных моментов, социальных и политических, а наша устойчивая привязанность гуманитарным принципам и идеям, которые открыты до нас и которые сформулировали гуманитарные области и религиозные традиции. Нам нужно вести людей и предлагать им идти по этому пути благородно. И только этот путь и только такое поведение на жизненном пути делает нас людьми, — заключил Сокуров.
Нашумевшее выступление на церемонии открытия фестиваля подогрело дополнительный интерес к мастер-классу. Вот и на встрече в Зимнем театре Сокуров предложил отменить плату за образование в творческих вузах, потому что, по его мнению, «имущественный ценз – абсолютно преступная вещь».
В 2010 году Александр Николаевич открыл свои режиссерские курсы в Кабардино-Балкарском университете. В данный момент на курсе учится 12 человек. В этом году в конкурсе короткого метра представлены работы двух его учениц. По словам режиссера, его ученики снимают кино только об отношениях между людьми.
На мастер-классе в Зимнем театре Александр Сокуров в течение часа делился своими мыслями о большой литературе, мате, войне, времени.
О режиссерской мастерской на Кавказе
— Мы ничего не знаем о Кавказе, что Кавказ является частью огромной великой страны. Мы — часть огромной великой культуры, и Кавказ также является моей Родиной. Моя родина – это то, где я родился и живу.
Они пришли на курс, слава богу, не зная, кто такой Сокуров. Никогда не смотрели фильмы этого режиссера. И сейчас не смотрят. Они самостоятельны в проявлении интереса.
Я приезжаю по несколько раз в месяц. Ограничений ни политических, ни национальных — никаких на курсе нет. Я прошу только не касаться темы религиозной. Еще мы не снимаем фильмы об агрессии, о насилии, фильмы, где обращаются к военным действиям.
Главная задача нашего факультета – дать людям хорошее академическое гуманитарное образование. Я хочу, чтобы они жили со своим народом, хочу, чтобы помогали своим соотечественникам осмыслять свою жизнь, помогали бы посмотреть на жизнь своих народов. Я хочу, чтобы они были сильными, умными, образованными деятелями культуры своих народов. Я хочу, чтобы и там, в этой части нашей огромной Родины были образованные люди, возникали узлы и сообщества сил образованных людей.
О литературе и профессии режиссера
— Я считаю, что литературная база – это главное, что есть из фундаментальных образований у снимающего человека. Только литература, только литературная драматургия, умение читать, приобщаться к тексту, понимать его, воспитывать в себе терпение к прочтению – только на этих основаниях режиссер может добиваться своей цели разговаривать соответствующим языком со своим актером и приближается к актеру, общаясь с актером. Режиссер выполняет очень большую миссию защиты замысла, защиты чести и достоинства, человеческого и профессионального.
Литература – самый свободный вид культуры, а кинематограф – самый тоталитарный вид культуры. Кинематограф – это стопроцентное насилие, стопроцентный тоталитаризм.
Всегда можно снять что-то эпическое, если у вас в основании лежит слово, осмысленное литературное произведение, которое я называю сценарием. Я всегда стремлюсь, чтобы у идеи, которую я хочу перенести на экран, была литературная традиция. Чтобы эта тема, проблема, взгляд были уже как-то апробированы в литературной практике.
Только писатель проходит художественный путь формирования замысла и формулирования его от начала до конца органично. Только опираясь на литературную традицию можно снять серьезное, настоящее кино, в котором будут говорить о нашем времени. При этом будут видны «корешки и корни».
О войне в кино
— Большинство режиссеров, которые снимают «про войну», не имеют ни малейшего представления о сущности военного акта. В этот момент нет никаких каналов выхода на человека. Только один канал выхода — на смерть. Ни одной тропинки в сторону жизни нет. Если ты будешь находиться там и думать о сохранении своего бренного живота, ты никогда не выполнишь воинскую задачу. Нет никаких эстетических признаков в том, что происходит во время боя, после него.
Мировое кино, в частности американское, создает систему привлекательных признаков военного кино. Никогда человек, в которого попадает пуля, не кричит и не говорит то, что показывает нам кино. Ничего общего с природой проживания на экране это не имеет.
Но военным нравится, когда показывают такие красивые боевые картинки, они-то сами не знают, как они выглядят в это время. Я сам снимал во время войны. Я всегда понимал: а что если чей-то сын увидит, как в одних трусах, весь загаженный, весь измученный, отец, брат, сын воюет и как это вообще происходит, что происходит в отдельно взятом человеке… На мой взгляд, надо думать об отдельно взятом человеке. Не надо думать о стране, не надо думать о народе. Они сами о себе позаботятся. Защитили честь и достоинство отдельно взятого человека – Господь нам и дальше помощь пошлет. Еще одного – Господь и дальше пошлет…
Поэтому создание привлекательного, визуально развлекательного, разнообразного, драматургического, философского и еще не знаю чего образа войны – это, мне кажется, весьма сомнительно. А в документальном кино я видел образцы, которые дают представление, что это такое. Это блестящие и выдающиеся работы наших соотечественников. Не потому, что это подобие того, что там был бой, а потому что там есть понимание, чем живет человек в этой истории. Это самое важное.
У меня есть ученица, которая была в Чеченской Республике во время боев. Я никогда не спрашиваю, что она пережила. И не буду спрашивать. Потому что это неформулируемое чувство, отвращение вообще к какому-то проявлению с любой стороны. Это не вопрос ненависти к войне вообще. Это вопрос прекращения культивирования метода насилия как метода выхода из самых разных обстоятельств, будь то человеческая жизнь, отношения социальных слоев, государственных личностей.
О России в культурном контексте и запрете нецензурной лексики в кино
— У меня нет сомнений, что сквернословие на экране – это тупик. Я очень боюсь, что в современном обществе, таком как наше, которое, конечно, в культурном смысле деградирует, слишком большое влияние денег. Огромное расстояние, которое есть образ нашей страны, в первую очередь, создает очень рискованное состояние для нашей культуры.
Россия в культурном контексте, конечно, специфическая страна. Мы имеем сложную природу, живем сообща с другими культурами, другими народами. Степень изощренности сквернословия, какая есть и накоплена в русском общении, в русском сначала тюремном, потом армейском общении, становится сегодня общегражданской терминологией. Эта грань очень опасна. Когда школьники, учителя, служащие начнут заменять речь более сложную, более многозначную короткими, простыми словами из среза мата, тогда надо посмотреть, что это будет за общество. Сквернословие – это та самая граница, к которой подходить не надо. А если к этой границе подходят, это значит, что дальше начинается скат. Поощрение сквернословия в культуре – есть первая ступень оправдания социологической подготовки всеобщего и взаимного насилия.
Сквернословие – это все же мужская речь. И очень обидно, что мужчины отдают часть своей речи в национальное пользование. Обидно, что они разрешают женщинам пользоваться этим. Они должны запретить это. Это я сейчас говорю, в первую очередь, в адрес русских людей, потому что на Кавказе этого я никогда не слышал.
Это то, что имеет отношение к этапам дисквалификации культурной среды, этапам деморализации общества как единого культурного пространства. Если актер начинает выражаться некультурными словами, мне кажется, что-то не смог найти режиссер или автор в той системе великого русского языка, на котором русская культура вырастала. Это вопрос, признаем ли мы простые незыблемые ценности русской культуры. Мы открываем все окна и позволяем жить без систематики. В культуре должен существовать некий надзор. Сомнений в этом у меня нет.
Надо уметь формулировать эти запреты. Надо уметь описывать эти запреты. Организация жизни общества с помощью законов – это норма жизни демократического общества. Это не норма тоталитарного общества. Надо искать такие способы, методы, чтобы не было нарушения демократических объективно ценностных вещей.
О времени и социуме
— Это иллюзия, что современные люди привязаны к тому, что происходит вокруг. Они привязаны к какому-то другому времени. Они связаны с каким-то другим временем. Если они совершают преступление, если они делают что-то не так, это означает, что они не в ладах с этим временем. Если человек употребляет наркотики – это означает только одно: что он одинок. Что ему не к кому обратиться за помощью, что в душе у него пусто. Никого вокруг него нет. У него неформулируемое отчаяние. А мы начинаем приобщать социальный сюжет.
Я решительный противник социальных сюжетов в настоящей художественной форме. Социальные сюжеты должны иметь второстепенное качество, природу и второстепенное значение для современного сюжета. Но американское кино приучает нас к тому, что обязательно все имеет социальную природу. И нашим российским актерам приходится много мучиться, потому что они всегда закованы в эту монотонность, однозначность.
