В медицине лечения рака крови наблюдаются две встречные тенденции: усиление центра и ослабление на местах. Ушло время, когда сочинские гематологи ездили в Вену за передовым европейским опытом и успешно его внедряли. От онкологического центра при детской городской больнице Сочи осталась палата. Трансплантацию, пересадку костного мозга на Юге России вообще не делают.
Поэтому надеются пациенты на лекарства, разрабатываемые в мировых лабораториях. О самых новых препаратах «Сочинские новости.рф» узнали на прошедшем в Красной Поляне международном симпозиуме памяти Р.М. Горбачевой.
На берега Мзымты съехались 300 онкологов из Англии, Германии, Израиля, Нидерландов, Норвегии, Швейцарии, Франции, Италии, Бразилии. Нашу страну представляли ведущие онкогематологи из федеральных научных центров.
В XXI веке большая наука достигла прорывных достижений в лечении злокачественных опухолей. Это отражают цифры глобальной регистрации препаратов против разных видов рака. За последние 65 лет человечество изобрело всего 300 таких лекарств. При этом за последние 5 лет изобретено вчетверо больше, чем за предыдущие 60 лет.
— Мы вступили в новую эру высоких технологий и персонализированной терапии. До них химиотерапия вместе с опухолевой клеткой повреждала нормальное кроветворение и здоровые органы. Сейчас мы говорим о филигранном выстреле по мишени, ответственной за развитие болезни. Мы знаем коварство опухолей, всячески пытающихся уклониться от выстрела. Нужно продолжать серьезные научные исследования, чтобы найти сигнальные пути, точки приложения, ключевые маркёры, которые отвечают за развитие опухоли, и дать точный залп. Например, когда я начинала работать (в 1980-е годы), острый промиелоцитарный лейкоз считался абсолютным приговором, больные умирали от тяжелых кровотечений и кровоизлияний. Сегодня мы имеем таблетированный препарат, который перевел это заболевание в разряд излечимых, что доказывает уже 10-летний успешный опыт терапии. Другой уникальный препарат — ритуксимаб – перевернул парадигму лечения В-клеточных опухолей (например, неходжкинских лимфом). Сейчас в стране наряду с внутривенной формой зарегистрирована подкожная форма ритуксимаба, которая сокращает время введения с 3-4 часов всего до 10 минут. Но наука идет вперед — и сейчас мы имеем уже следующее поколение моноклональных антител, еще более эффективных, чем ритуксимаб, — говорит научный сотрудник отделения химиотерапии гемобластозов РОНЦ им. Н.Н.Блохина, доктор медицинских наук Гаяне Тумян.
Особое внимание на симпозиуме вызвали международные разработки в терапии хронического лимфолейкоза (ХЛЛ). Большинство пациентов с ХЛЛ не переносят стандартную терапию из-за пожилого возраста, сопутствующих заболеваний. Они нуждаются в эффективном лечении с низкой токсичностью. И такой препарат нового поколения был представлен на симпозиуме. Это — первое и пока единственное гликоинженерное анти-CD20 моноклональное антитело второго типа.
Препарат одобрен более чем в 50 странах мира, включая Россию, для лечения ХЛЛ. Онкологи ждут его одобрения по другим показаниям для пациентов, кому не помогают старые схемы лечения. Уникальность нового препарата – в его работе сразу по двум направлениям: таргетном (поражает конкретные мишени в раковых клетках) и иммунотерапевтическом (стимулирует собственные защитные силы организма).
Наука и фармацевтика шагают вперед так быстро, что законодатели не поспевают за ними. Сегодня работают государственные программы, по которым жизнеобеспечивающие препараты даются больным бесплатно. Но новые лекарства против рака входят в этот список лишь частично. Технологии получения избирательных, «умных» охотников за раковыми клетками дороги. Поэтому лечение пациентов с хроническим лимфолейкозом и другими видами рака должно осуществляться при поддержке государства и страховых компаний, как это происходит во всем мире.
От злокачественных патологий крови и лимфатической системы в России каждый год умирает почти 15 тысяч человек. На Черноморском побережье ухудшение среды обитания хищническим природопользованием последних лет создает искусственные факторы риска. Плюс естественные риски. Например, есть подозрение, что среднюю продолжительность жизни людей в Красной Поляне снижает месторождение ртути. На одном из предолимпийских сходов жителей Красной Поляны прозвучало даже предложение построить в поселке онкологический центр для изучения вопроса. Идея заглохла, но мы, пользуясь случаем, попросили участников международного симпозиума оценить ее в свете последних достижений.
Нам ответили, что онкоцентр в поселке нужен вряд ли. Сегодня в мире доказали свою эффективность скрининговые программы — люди, по определенному фактору входящие в группу риска, регулярно обследуются за счет государства. Например, японцы из-за особенностей национального питания сырой рыбой чаще других заболевают раком желудка. Но смертность от него в Японии самая низкая благодаря выявлению болезни на ранней стадии.
Когда после Олимпиады выявилась пустота обещаний, дававшихся для умиротворения местного населения до ее проведения, краснополянцы и другие жители Сочи могут рассчитывать на то, что есть. Пол-отделения гематологии в краевом онкодиспансере № 2, где лечатся жители побережья от Туапсе до границы Абхазии. И детский гематологический центр в Краснодаре: на всю Кубань 70 коек, включая 40 коек интенсивной терапии.
Детский онкоцентр уже двадцать лет возглавляет Владимир Лебедев. Рождался этот ныне краевой центр в Сочи еще при советской власти. И с Лебедевым его поднимал заслуженный врач России, в прошлом депутат Горсобрания и главврач детской городской больницы Александр Григорьев.
Когда центр разворачивал работу, мамы с черными от диагноза лицами привозили детей. После случаев излечения и прошедшей об этом молвы лица родителей новых пациентов посветлели. И уж совсем другими были лица на шоу «Дети, победившие рак», проведенном в сочинском цирке.
— Когда мы начинали в 1980-х годах, статистика была такой: из 10 заболевших раком крови детей 8 умирали, в Европе наоборот — 8 из 10 вылечивались. Лекарства применялись одинаковые, а результаты были разными. Мы поехали в Вену за опытом. Владимир Вениаминович Лебедев три года работал в Австрии. Потом все врачи и медсестры обучились. Мы изменили свою психологию. Оказалось, мы не тем мылом мыли руки, не так убирали палаты. Мелочи крайне важны, чтобы избежать осложнений, от которых умирают больные раком крови. Мы надели одноразовые халаты, стали палаты убирать каждые три часа — и цифра смертности резко снизилась. Врач-гематолог — особая профессия, такого специалиста надо готовить не месяцы, а годы. Препараты очень дорогие. Край расплачивался за каждого ребенка. Правильно, что детскую гематологию забрали в Краснодар. Думаю, оптимальной была бы схема лечения острых периодов в краевом центре, а периодов ремиссии — на местах. И нами в Сочи было организовано, что дети долечивались в амбулансе, без госпитализации, — рассказывает Александр Григорьев.
По мнению Григорьева, за последние десять лет детская гематология в Сочи откатилась на полвека назад. Осталась палата в городской больнице.
Сегодня надежда детей и взрослых на центр: на супертаблетки и госпрограммы по их закупке. Таргетные препараты предполагают таргетную организацию здравоохранения в центре и на местах. Без этого для жителей Москвы, Санкт-Петербурга, Екатеринбурга, Новосибирска, где сосредоточены передовые научно-медицинские силы, онкогематология доступнее, чем для остальных россиян.
В этом году Александра Григорьева случайно встретил на улице мэр Сочи Анатолий Пахомов. Глава предложил врачу придти на прием, чтобы найти применение гематологу в нашем городе. Когда опытный практик и автор докторской диссертации на тему «Организация педиатрической службы в курортных городах» явился в администрацию, мэр был занят. Секретарь попросила Григорьева оставить для Пахомова номер телефона. Врач ждет звонка.
