Менеджер, продвинутый юзер, электорат, портфолио, креативный, фреш, фейк. Ну или цены фантастиш, дас ауто, скидки от Nivea и т.д. Вряд ли вы подумали, что это по-английски и по-немецки. Правильно, это русский язык, в котором заимствования, маскируясь под «своих», бесцеремонно оттеснили русские аналоги. Иной раз из уст носителей несется настолько исковерканная родная речь, что кажется, разговаривают на русском как на неродном. О проблемах, имеющих отношение к чистоте и культуре русской речи, говорили участники VIII Ассамблеи «Русский мир» в Сочи.
По регламенту на выступления отводилось по пять минут, уложиться получалось не у всех. Участники обозначили самые «болезненные точки». Одна из них – отсутствие современных «грамотных» словарей, учебников русского языка.
— Попадаются безбожно устаревшие трактовки форм слов, их произношения, ударения и т.д., — констатировал Сергей Малевинский, профессор Кубанского государственного университета. — Так говорили наши отцы и деды, мы сами в студенческие годы. Видимо, их составители руководствуются своим вкусом, чутьем.
Так недолго дойти и до кубанской балачки (диалект), которую в свое время предлагала в качестве делового языка на Кубани экс-министр образования Наталья Пугачева. Идея благополучно почила в бозе, но от этого не легче, потому что перлы из разряда «так не говорят» слышны повсеместно.
Любовь Клобукова, заведующая кафедрой русского языка для иностранных учащихся гуманитарных факультетов МГУ, назвала опасным процесс дискодификации. Это сознательное разрушение языковых норм, с одной стороны, специалистами по рекламе транснациональных компаний (они целенаправленно нарушают в создаваемых ими текстах нормы русской речи, чтобы достичь коммерческого эффекта), с другой — интеллектуалами, знатоками иностранных языков, которые при любом удобном случае вместо русского слова используют иностранное – вау, упс и т.д.
В последние десять лет в русский язык хлынул поток заимствований, прежде всего, из английского. Они внедряются в русские тексты без перевода, маскируясь под обычные слова, которые якобы должны быть известны всем русскоговорящим – фейк, фейсбучный, лайкать. Часто без них можно обойтись. «Но панталоны, фрак, жилет – всех этих слов на русском нет», писал Пушкин. Одно дело, если возникают явления, события, вещи (денотат – обозначаемый предмет), — должно появиться и слово, их обозначающее. Но, к примеру, «фейк», отмечают филологи, слово лишнее, существует русский аналог: «фальшивка, подделка».
Коверкает язык и так называемая морфологическая дискодификация – когда иностранные слова, которые по нормам русской грамматики должны склоняться, сознательно не склоняются. И мы «встречаем Новый год с друзьями и Coca-Cola», участвуем в акциях от Nivea, интересуемся ценами от Ikea и т.д.
Хорошо бы ввести штрафы за уродование языка в таких, например, случаях, как ресторанная вывеска «Rыba», предлагали ученые. И наказывать грамотеев за «кожаННые куртки» на вывеске или меню с «печеННыми пирожками, вареННыми раками, жареННой картошкой». За «морожеННое» — штрафовать по двойной таксе. А деньги потратить на повышение грамотности членов общества. Можно также ввести антипремию «Золотой типун» за корявый язык.
Беззащитен русский язык и на чужих территориях.
— За перевод рекламного текста на русский с чудовищными ошибками никто ответственности не несет, — рассказала Инга Мангус, директор Таллинского института имени Пушкина. — В ситуации безнаказанности русский язык подвергается издевательствам, образно выражаясь, избиению, публичному линчеванию.
Причем в Эстонии это протекает на фоне бережного отношения к своему языку. Эстонцы, крохотный народ, искореняют заимствования. Например, есть собственно эстонские слова, обозначающие «компьютер», «бизнес». Придумывают их на конкурсах словотворчества.
За рубежом русская диаспора часто выступает в роли малой народности, гордящейся своим языком.
— Ситуация языковой провинциальности, вдали от языковой метрополии, подчас идет на пользу языку, — уверена Мангус.
Ну и, конечно, какой же «великий и могучий» без бранной лексики! Многие «художественные» фильмы просто изобилуют матом без купюр, например свежий «кинотавровский» «Левиафан» Звягинцева. Вектор летнего закона о запрете мата, по мысли законотворцев, — на сокращение его в языке. Лингвисты считают это пустой затеей.
— Запрет не приведет к освобождению языка от брани, это наивные представления, — уверен Валерий Мокиенко, профессор Санкт-Петербургского университета, автор словаря бранных слов. — Надо просто объяснять. Когда моя внучка узнала о подтексте слова «блин», больше ни разу не слышал от нее про блины.
Естественно, сохранить малый язык проще, чем большой, уверена Инга Мангус. Ведь причины размывания русской речи – в том числе огромное количество пользователей, территориальная их разобщенность.
Упадок с вниманием
Казалось бы, вопросы языковой чистоты и культуры не остаются без внимания. Русскому
языку учат в школе, вузе, работает совет по русскому языку при правительстве, недавно прошло первое заседание аналогичного совета при президенте. В конце концов, вот уже восьмой год в разные пределы земного шара продвигает русский язык и заботится о его чистоте тот же «Русский мир»: 100 центров и 139 кабинетов и уголков. По инициативе Людмилы Вербицкой, председателя Попечительского совета фонда «Русский мир», петербургское метро изобилует афишами на тему «как правильно говорить, писать». Скоро увидит свет Комплексный нормативный словарь русского языка как государственного. Он будет давать толкование значений, нормы произношения и ударения, правильное и неправильное употребление 25 тысяч русских слов. Но хоть ученые и отмечают всплеск интереса к русскому языку в связи с событиями на Украине, всего перечисленного мало.
Ситуация осложнилась, в том числе, из-за глобализации, мобильности людей, сетей. Дэн Дэвидсон, вице-президент Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы, за 40 лет сотрудничества с российскими вузами внес немалый вклад в укрепление связей между странами, подготовил множество учебников для изучения русского языка как иностранного. В этом году американское правительство отказалось финансировать его программу в Санкт-Петербургском университете: санкции.
— В условиях интернета изменились представления о речевых жанрах, коммуникативных нормах, текстах, — убежден он. — Как будто простота восприятия победила грамматику, грамотность, сменились и смешались коды.
Засилье языкового мусора в сетях способствует усвоению искаженных языковых норм. Но тот же интернет дает возможность и желающим в онлайн-режиме усовершенствовать свой русский: Государственный институт русского языка имени Пушкина с 1 сентября открыл бесплатный портал «Образование на русском». По словам Маргариты Русецкой, ректора, на курс записались 2,5 тысячи слушателей со всего мира. В обозримом будущем появятся новые профильные курсы.
Не только ученые давно бьют тревогу: русский язык в опасности! В августе социологи Санкт-Петербургского университета провели телефонный опрос жителей города и Ленинградской области. Оказалось, состояние языка беспокоит 80% опрошенных. Они считают, что исправить ситуацию можно повышением квалификации работников радио и ТВ, а также увеличив количество часов обучения языку в школе и создав несколько новых качественных учебников.
Государство в этой ситуации оказалось бессильным. Хоть и есть «Закон о языках народов РФ» 1991 года выпуска, «Закон о государственном языке РФ» от 2005 года, ну и еще о запрете мата, регулировать язык – дело неблагодарное. Он живет и развивается по собственным законам. Тут бы как-то внятно обыкновенные законы писать. Кстати, их филологическим толкованием сейчас занимаются Верховный и Конституционный суды: непонятные законы не работают. Вообще надо сказать, что российское законодательство — поле непаханое для юрислингвистики, новой области языкознания на стыке языка и права.
А пока профессура Санкт-Петербургского университета только раздает словарики депутатам Госдумы и мечтает о введении диктанта для вступающих в должность чиновников.
